Просматривая архивные материалы, некоторые каталоги выставок, проходивших в Эрмитаже, я решил вспомнить о своих беседах с Мариной Николаевной Лопато (1942–2020), отечественном специалистом по творчеству Фаберже. Тем более что мои воспоминания напрямую связаны с крупнейшим российским музеем, а 18 мая – Международный день музеев.

В середине 1990-х годов, когда общественность активно заговорила о ювелире и предпринимателе Карле Фаберже, в Эрмитаже мне удалось посмотреть выставку его работ. Затем я стал приобретать о Фаберже книги, отыскивать всевозможные публикации, в которых все чаще встречалось имя эрмитажного искусствоведа. Чуть позднее Галина Алексеевна Миролюбова, хранившая в Эрмитаже русскую литографию, представила меня Марине Николаевне Лопато.

Она оказалась добрым, отзывчивым человеком. Именно в тот счастливый момент мне довелось услышать о Фаберже то, чего не прочитаешь в книжках. Впрочем, слово Марине Николаевне, поскольку все записано на диктофон: “С Фаберже я столкнулась довольно случайно. В начале 1980-х стали появляться подделки, которые, видимо, переправлялись за границу. И мне, тогда еще молодому специалисту, пришлось разбираться с этими вещами. Для определения их подлинности меня вызывали в соответствующие органы.

Следовало быстро учиться, а литературы не хватало. Пошла в архивы, искала материалы о Фаберже. Потом написала статью, которую опубликовали за границей. Судя по всему, публикация произвела сильнейшее впечатление, поскольку Кеннет Сноуман, один из крупнейших знатоков Фаберже на Западе, написал на нее отзыв, отметив при этом, что большевики столько лет никакой информации не давали, “а теперь молодежь показывает, что мы мало знаем…” Впрочем, они умные люди, поэтому решили дружить, а не конфликтовать. Сегодня некоторые коллекционеры, фабержеведы относятся ко мне настороженно, поскольку не все хвалю в наследии ювелира и его фирмы. Среди огромного количества созданных им работ есть великолепные изделия, настоящие шедевры, но есть также вещи, которые иначе как дурновкусием назвать нельзя. Во многом это издержки того, что Фаберже был заложником ситуации, в которой находился. Сам он, скорее всего, обладал вкусом безупречным. Но, являясь поставщиком императорского двора, вынужден был постоянно подстраиваться под столь важного заказчика.

Инициатива исходила по большей части от императорской семьи, а не от самого Фаберже. И предпочтения императрицы Александры Федоровны играли тут решающую роль. Следует сказать, что у принцессы из немецкой земли Гессен был довольно провинциальный вкус…

Далее – бум вокруг имени Фаберже. В 1990-е стало страшно. Непонятные люди предлагали: “Посмотрите нашего Фабера…” А это уже не наука, это – иное.

В последние годы занималась польским, британским серебром. Что касается Фаберже – в этом вопросе я сделала немало, теперь пусть другие работают, если угодно – дерутся”.

В апреле 2014 года в Петербурге во дворце Нарышкиных-Шуваловых для широкой публики открыл свои двери частный Музей Фаберже, в коллекции которого девять пасхальных яиц из коллекции императора, созданных фирмой Карла Густавовича.

До недавнего времени произведения Фаберже находились у потомков американского миллиардера Малкольма Форбса. Прорабатывался вопрос о выставлении коллекции на аукцион для продажи в виде отдельных лотов. Однако отечественному предпринимателю и коллекционеру искусства В. Ф. Вексельбергу удалось договориться о продаже коллекции единым лотом. Таким образом, уникальные изделия Фаберже были не только спасены от распыления по всему миру, но и переехали в Россию.

Сегодня всякий желающий сможет увидеть в Музее Фаберже изделия его фирмы, в том числе – знаменитые пасхальные яйца.

Александр Тетерин