В год 80-летия Победы в Великой Отечественной войне мы листаем страницы старых подшивок газеты “Тосненский вестник” и вспоминаем героев своих многочисленных публикаций – жителей нашего Тосненского района, которые вместе со всей страной, не жалея сил, сражались за Родину и победили. 

Я бы одного просил у Бога

Много лет прошло, как мы были в поселке Ульяновка в гостях у фронтовика Ивана Михайловича Плеханова. Старый солдат вспоминал войну как крайне трудную, но все-таки посильную работу. Потому как, окажись она непосильной, не праздновали бы мы сегодня 80-ю годовщину нашей Великой Победы.

Запали в душу слова Ивана Михайловича, произнесенные им в самом начале нашего разговора: “Я вот думаю: верни меня Бог сегодня в то время, я бы одного у него попросил: “Господи, оставь меня голым, босым, но не отправляй больше в ад!” Такое мог сказать человек, который не понаслышке знал правду о войне.

Зимой 42-го года на Синявинских болотах действительно был настоящий ад. Наши тяжелые 152-миллиметровые пушки (именно такую на тракторе таскал по полю боя новобранец Плеханов) палили без устали, да и враг отвечал почти беспрерывным огнем. А в короткие часы затишья скрыться артиллеристам было негде – ни тебе окопов, не говоря уже про землянки. Так и валились на шинельки возле пушки. И это почти в сорокаградусный мороз! А чтобы не замерзли, один из пушечного расчета на посту оставался.

“Этот пост мы постом номер один называли, как на Красной площади у Мавзолея, – рассказывал Иван Михайлович. – Час пройдет, постовой начинает побудку. Но не словами, слова-то не действовали. Будил ногами: как даст пинка, сразу вскочишь! Обежишь раза два вокруг пушки, только тогда и вспомнишь, где ты и зачем”.

Вот таким он был, военный быт. А если к этому прибавить еще и голод, потому как под Синявином кормили баландой с хлебом лишь раз в сутки, да холод, потому как валенки и полушубки были положены только офицерам, то и вовсе непонятно, как они выжили, солдаты-мальчишки далеких теперь уже сороковых.

“А страх-то какой! – честно признался Иван Михайлович. – Налетят “мессеры” с крестами, наши самолетики все носом в землю загонят. И нам хотелось в землю зарыться от страха. Все молились, чтобы ранило. И я в том числе”.

Но его не ранило. Всю войну артиллерист Ваня Плеханов проспал на голой земле, и в бане ему за три с половиной года пришлось помыться всего лишь раз (если можно, конечно, назвать баней подогретую в тазу воду). Вши заедали, спасу не было! Летом пушкари замачивали свои гимнастерки в солярке, и на какое-то время блошиное племя исчезало. А потом все повторялось сначала. В 43-м стало полегче. К трактору вместо тяжелой пушки приспособили “катюшу”, и стал Иван настоящим наводчиком.

“Помню, уже где-то под Курском, только начнем мы палить по его позициям, а немец не дремлет. Враз засекал – и ответным огнем. А я уже смотался, в кустах сижу. Тут наши пальбу открывали. Такой грохот стоял, что не сразу поймешь, где свой, а где враг. Но мы уж так не боялись, как на Синявинских, обстрелянные стали”.

Трактор Ивана Плеханова дошел до Берлина. Он стрелял по Рейхстагу, а потом еще и по фашистским остаткам в Праге. Медаль “За отвагу”, благодарственная грамота, подписанная самим маршалом Коневым, орден Славы – это его главные награды. Свою георгиевскую ленточку он принес с войны, как и сотни, тысячи советских солдат, защитивших от врага нашу любимую Родину.

Чем старше становишься, тем чаще оглядываешься назад и в один прекрасный момент начинаешь понимать, какая же счастливая доля выпала нашему поколению. Мы выросли без войны, мы не знали голода, холода, мы смогли учиться и работать там, где хотели. И нам не пришлось молить Бога о том, чтобы он спас нас от страха – жуткого и парализующего человека, убивающего его душу животного чувства, которое пришлось испытать тому, кто прошел сквозь войну.