Народное ополчение, сформированное из жителей Ленинграда, сыграло огромную роль в боях на ближних подступах к городу в августе и в сентябре 1941 года. Сформированные наспех дивизии народного ополчения сдерживали натиск врага под Лугой, сражались на Пулковских высотах и на Колпинском рубеже, шли в атаку в Усть-Тосно.

Одним из тех, кто добровольно записался в ряды народного ополчения, был человек науки – доцент Ленинградского университета, кандидат физико-математических наук Николай Павлович Еругин. На него распространялась бронь, но уже с первых чисел июля было ясно, что ему придется воевать. Сдав свои неоконченные рукописи в университет (Николай Еругин собирался в конце 1941 года защитить докторскую диссертацию) и отправив семью в эвакуацию, он прибыл на призывной пункт.

Николай Павлович Еругин родился 14 апреля 1907 года в станице Великокняжеской (сейчас город Пролетарск Ростовской области). Окончил два курса Новочеркасского индустриально-земледельческого техникума, физико-математический факультет и аспирантуру Ленинградского государственного университета, после чего остался работать на кафедре сначала ассистентом, затем заместителем заведующего кафедрой академика Николая Гюнтера. В 1939 году защитил кандидатскую диссертацию.

На призывном пункте была сформирована команда из лиц аттестованных, не ниже капитана, добровольцев. Николай Еругин был в то время аттестован как интендант 3-го ранга (равнялось званию капитан). Но из-за суматохи и срочности по отправке команд на линию фронта, команда капитанов была отправлена под Пулково в качестве взвода рядовых.

На Пулковских высотах

Взвод добровольцев прибыл на боевые позиции в район Пулковских высот. Времени на подготовку не было. Всем выдавались винтовки и по 25 патронов. И еще по две гранаты. Вместе с ними рубеж обороны занял взвод добровольцев из Сибири. Многие из бойцов не были знакомы с оружием. Николай Еругин не мог сразу понять, как колоть штыком в ближнем бою. Если стрелял он хорошо (пригодился опыт Гражданской войны), то гранаты для него были диковинкой. Бойцы учились друг у друга. Учеба происходила непосредственно в окопах. Их третий взвод стал вторым эшелоном. Первым эшелоном в атаку пошли сибиряки. После ожесточенного боя назад никто не вернулся…

Еще не привыкший к жестким полевым условиям фронтовой жизни Николай Еругин свалился с температурой. Более шести дней он не хотел признаваться о своем недуге. Но окончательно ослабев, обратился в медпункт. Из медпункта Еругин был отправлен в Ленинград, в госпиталь. Диагноз был неутешителен – малярия и воспаление легких…

Колпинский рубеж

5 октября 1941 года, после госпиталя, интендант 3-го ранга Николай Еругин из распределительного пункта был направлен в штаб 55-й армии. Штаб находился в селе Рыбацкое. Добираться пришлось пешком.

В штабе армии были слегка озадачены появлением у них доцента Ленинградского университета, имеющего звание, равное капитану, но не имеющего никакой военной подготовки. Вопрос о своем использовании решил сам Еругин, предложив себя в артиллерию, объяснив, что математики – природные артиллеристы. Новоиспеченный командир взвода артиллерии был направлен в штаб 125-й стрелковой дивизии, находившейся в Колпино. Интендант 3-го ранга Еругин стал командиром второго взвода батареи противотанковой артиллерии 466-го стрелкового полка. Позиции батареи находились вблизи Колпино, в Третьей немецкой колонии (до середины августа 1941 года в колонии жили немецкие колонисты, чьи предки были поселены на этих землях в конце XVIII века), в пятистах метрах от противотанкового рва, занятого немцами в сентябре 1941 года.

Командир сорокапятки рассказал командиру взвода, как работает пушка, что из себя представляют бронебойные и осколочные снаряды, где хранятся боеприпасы.

125-я стрелковая дивизия появилась на Колпинском рубеже 30 сентября 1941 года. Перед ней командованием фронта была поставлена задача: с ходу взять поселок Красный Бор и вести наступление в сторону Тосно. Но этого сделать не удалось. Немецкие части плотно закрепились в противотанковом рву. При этом немцы имели преимущество: поселок Красный Бор находится на возвышенности, с которой любые продвижения наших подразделений контролировались и всячески пресекались.

Икалось конструктору каждодневно

45-миллиметровые орудия, которые стояли на вооружении дивизии, были новыми, образца 1941 года, их, по сути, никто не знал. Для ознакомления к ним была приложена инструкция-наставление – книжка в 6–7 страниц. Николай Павлович вспоминал:

“По замыслу конструкторов, эти 45-миллиметровые пушки готовились для ДОТов. Вместо обычной панорамы орудия имели простое снайперское прицельное приспособление только для стрельбы прямой наводкой. Лафет у них был необыкновенно тяжелый, как думал конструктор, удобный для создания устойчивости при стрельбе из ДОТов. Но так как мы должны были эту пушку таскать по полю, в слякоти, а затем в глубоком снегу, притом голодные, то благодарности конструктору мы, насколько помню, ни разу не выражали, хотя икалось ему, вероятно, каждодневно. Мы часто мечтали о легкой сорокапятке образца 1932 года с раздвижными станинами. Достоинством нашей пушки была хорошая точность ее огня, которая и спасала нас в те мгновения, когда вопрос о жизни решался в какие-то доли секунды”.

Сам командир взвода Еругин и на фронте оставался математиком, решая задачи обнаружения по направлению и дальности немецких огневых позиций по слуху. Им были построены соответствующие формулы и определены границы возможных ошибок.

Бои за Красный Бор

В конце декабря 1941 года большой отрезок противотанкового рва был взят нашими войсками. Шли ожесточенные бои на ближних подступах к поселку Красный Бор. Атака за атакой. Наши войска прорывали глубоко эшелонированную оборону врага.

8 февраля 1942 года было назначено очередное наступление. В бой должны были пойти три танка. Задача, которую поставили Еругину, стояла в их прикрытии, отвлекая на себя огонь немецкой противотанковой пушки. Расчет нашего орудия должен был выйти на открытую позицию и завязать артиллерийскую дуэль на короткой дистанции. По замыслу командования немецкие артиллеристы переключили бы свое внимание от танков на подавление нашей пушки. При этом точность стрельбы прямой наводкой пушки была намного эффективней стрельбы из движущихся по пересеченной местности танков.

За день до этого наши наблюдатели искали немецкие орудия. Заметив замаскированную вражескую огневую точку, Еругин поставил свои сорокапятки в этом направлении и установил нужный прицел.

Как только начался бой и в атаку пошли наши танки, немцы сразу показали свое орудие и открыли огонь. Без промедления открыла огонь и наша пушка. Но оказалось, что немцы открыли огонь с другого места. То, что обнаружили наблюдатели, была ложной позицией. Немецкая пушка была метров на сто дальше, чем ожидалось. Переключившись с танков на орудия Еругина, первым снарядом немецкая пушка поразила санки со снарядами, которые стояли в метрах десяти от орудий. Второй и третий снаряды разорвались еще дальше, метрах в двадцати от пушек. Немцы торопились и нервничали, они видели, что наши орудия поворачиваются в их сторону. Четвертого выстрела от немецкого расчета не последовало. Первым снарядом наши артиллеристы уничтожили врага. Второе орудие артиллерийского взвода своим выстрелом уничтожило расчет немецкой пушки.

Пока шла артиллерийская дуэль, наши танки прошли немецкие позиции и прорвались в сторону Красного Бора.

Увозили последним

В ходе январских и февральских боев за Красный Бор часть поселка была освобождена. Оставшиеся от немцев землянки и блиндажи занимали наши подразделения. Немцы, зная расположение всех оставшихся целыми домов и землянок, наносили по ним точечные удары из тяжелой дальнобойной артиллерии.

Землянка, которую занимал Еругин со своими артиллеристами, была добротной, по всей видимости, ее занимало немецкое начальство. Это качество и повлияло на то, что по ней был нанесен прицельный удар. В землянку попал 202-мм снаряд. Крыша была снесена, в образовавшейся воронке было нагромождение исковерканных досок и бревен. По счастливой случайности все остались живы, но получили ранения.

У комзвода Еругина была смята стопа правой ноги, большим осколком перебиты ниже колена обе берцовые кости, сломан коленный сустав, был вывих тазобедренного сустава с трещиной, надломлен возле поясницы позвонок, левая нога была без огнестрельных ранений, но в параличе от контузии.

Прошел день. Раненых смогли эвакуировать только под вечер. Самого Еругина, как капитана, который сходит с корабля последним, увозили на санках после всех. Путь в медсанбат предстоял нелегкий, дорогу обстреливали. Осколками одного из снарядов еще раз были перебиты обе берцовые кости правой ноги.

В медсанбате, сделали все возможное – удалили осколки, зашили раны. Вечером следующего дня Еругина в санпоезде из Колпино доставили в Ленинград на Московский вокзал. Далее он в санитарном автобусе был перевезен в госпиталь, который находился на Петроградской стороне.

Снят с воинского учета

После семи месяцев лечения в госпитале Николай Еругин был эвакуирован на Большую землю. В Саратове в декабре 1943 года его освидетельствовала окружная медицинская комиссия при военкомате. Долгая болезнь давала о себе знать – худоба, только кожа и кости. Передвигаться можно было только на костылях.

“Снят с воинского учета” – вердикт военкома вернул Николая Павловича Еругина в мирную, научную жизнь. Но еще будучи на лечении он сумел защитить докторскую диссертацию, став доктором физико-математических наук.

В Ленинград Еругин вернулся сразу после снятия полной блокады, преподавал в Ленинградском государственном университете. В 1951 году за исследования в области устойчивости движения, качественной и аналитической теории дифференциальных уравнений Николаю Павловичу Еругину была присуждена Сталинская премия. С 1953 по 1957 год работал директором Ленинградского отделения Математического института имени В. А. Стеклова АН СССР.

Затем Николай Еругин с семьей переехал в Минск. Белоруссия возрождалась. Республике нужны были кадры не только в промышленности и в сельском хозяйстве, но и в науке. Николай Павлович стал академиком Академии наук Белорусской ССР. Он стал создателем и первым руководителем Института математики АН БССР, длительное время руководил кафедрой дифференциальных уравнений Белорусского государственного университета.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 марта 1969 года за большие заслуги в развитии советской науки Николай Павлович Еругин был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.

Умер Николай Павлович 12 февраля 1990 года. Похоронен на Восточном кладбище города Минска.

Олег Зимин,

военный историк